Розита Герман

Два года назад председатель Союза художников Абхазии, Адгур Дзидзария, начал показы документальных фильмов о художниках 20 века. Затем был перерыв, но с мая регулярные показы возобновились. И по четвергам в отгороженном углу закрытого в ожидании ремонта зала, проходят просмотры документальных фильмов о современном искусстве и всем, что с ним связано. Посмотрели фильмы о Герхарде Рихтере, Френсисе Бэконе, Марине Абрамович, Кристиане Болтански, Олафуре Эллиасоне, Френке Гери, Нормане Фостере и еще десятки имен теперь я могу назвать. (Не знаю, как их представлять точнее, потому что эти люди гораздо шире, чем просто «художник» или «архитектор»). И все они теперь олицетворяют для меня особый и неповторимый мир. Нет, там нет аншлага. Прийти на показ случайно невозможно, слишком специфичное кино. Впрочем, постоянная аудитория уже сложилась и состоит она, главным образом, из молодых людей, близких к творческим кругам. Еще несколько взрослых, и я. Я почти не пропускаю, и когда-нибудь напишу книгу об этом кино, наверное. Но сейчас послушаем самого Адгура Дзидзария.

 

Адгур, как ты решил, что это вообще нужно делать?

- Я пытался как-то вдохнуть сюда художественную жизнь. У меня было ощущение, что все существует формально и вяло. Хотелось, чтобы люди обсуждали искусство, говорили о проблемах творчества. Кинопоказы не самоцель, а всего лишь один из инструментов. Я думал, что в определенный день все могли бы приходить сюда, общаться, обсуждать определенную тему. Это можно было бы делать в виде иллюстрированных лекций. Начались показы. Стали приходить некоторые художники и просто люди, не связанные с творчеством. Из того, что удалось скачать, составил определенную программу, получился своего рода цикл о плоскостной живописи 20 века, но были фильмы и о дизайне, о фотографии.

Что это кино, по твоему замыслу, может дать молодому человеку, кто ходит на показы сегодня?

- Дать может многое. Все зависит от того, кто, сколько может взять. Мне кажется, что пока еще у нас обучение идет по советской схеме, и какие-то темы просто отсутствуют. И получается, что молодой зритель, даже имеющий отношение к искусству, оказывается не подготовлен к восприятию информации о том, что происходит в мире современного искусства в широком контексте. Каждый раз начинать разговор с азов трудно. Но те, кто ходил на показы более-менее регулярно, уже гораздо лучше ориентируются в современном искусстве. Свою задачу вижу еще в том, чтобы чуть-чуть направлять, говорить, на что нужно обратить внимание.

Да, это видно, как ты торопишься поделиться важными мыслями…

- В конце концов, можно к водопою подвести, но пить не заставишь. Надо искать пути, как  увлечь, заинтересовать.

Всегда то, что выводит за рамки, воспринимается с большим трудом. И даже как вызов, потому что есть мнение, что искусство должно восходить к корням народа к его ментальности и традициям, а твое кино уводит вообще в другой мир, к другим образам. Ты замечаешь это противопоставление?

- У меня есть свое представление о творчестве, я никуда не могу его деть. И, надеюсь, оно вполне адекватное. Существует некий международный культурный багаж, некие символы культуры 20 века. Их можно отрицать, но они изменили ход мирового культурного процесса. И это не противоречит развитию национального искусства, если, конечно, речь идет о развитии.

  

Что знание о методе Роя Лихтенштейна дает зрителю?

- В том фильме ключевые вещи прозвучали, на мой взгляд. Этот художник берет картинку из комиксов, увеличивает ее, иногда меняет детали и она начинает жить совершенно самостоятельной жизнью.  И автор комиксов сам признает, что это не является копированием, так как еще что-то должно быть, что делает картинку из комикса произведением искусства. И это «что-то» мог сделать только Лихтенштейн. Вот это нечто неуловимое, что ускользает, и есть настоящее творчество. Можно сделать подобное, но это уже повтор, это чья-то интеллектуальная собственность.  

Ты часто говоришь о творческом методе других художников. Но как ты сам работаешь? Например, когда ты понимаешь, что картина окончена?

- Когда видно, что уже нечего добавить, а если исправлять, нужно все переделать. Но это уже будет другая работа. Лучше закончить эту и начать другую. Поэтому, когда я вижу, что кто-то из молодых пробует себя в абстракции, я радуюсь. Входить на незнакомую территорию – это мужество. Там уже советчиков нет. Спросить не у кого. В реализме тоже можно искать свой язык, но его нужно найти, чтобы то, что сделано, было интересно. Нужно много работать, чтобы выйти за пределы привычного, банального. Настоящее творчество – пограничная территория, а это опасно. Если это не опасно – это уже не творчество. 

Ты для себя тоже что-то открываешь сейчас?

- Безусловно. Во-первых, о многом, что было недоступно в советское время,  я сам узнаю сейчас, восполняю пробелы. Вообще, я считаю, пока человек открыт, как система, есть динамика развития. В каких-то вещах я убедился, какие-то больше кристаллизовались.

Твой личный метод претерпевает какие-то изменения? Мы давно не видели твои новые работы…

- Внутренне я меняюсь. Я искусственно ничего не делаю. Я проживаю жизнь, стремясь быть.

 

Собой?

- Просто Быть.  По теории Эриха Фромма - «иметь или быть». Я давно выбрал «быть». И это легко потом читается у других – какой выбор сделали они.

Выбор вернуться в Абхазию четыре года назад тоже был по принципу «быть»? Не жалеешь?

- Нет. Тут же еще важно из чего выбирать было…

У некоторых было ожидание, что Адгур Дзидзария может привнести новую струю в художественную жизнь…

- Непродуктивна оказалась моя деятельность.

А в чем препятствия?

- На самом деле, в обществе произошли изменения, которые я никогда бы не смог ощутить, не став здесь жить. Это отдельная тема.

Тебя не смущает, что тебя как художника абстракциониста не многие понимают? Небольшой круг людей способен оценивать то, что ты делаешь.

-  Нет, конечно. Это мой выбор.  Но это еще и общий уровень культуры, и вот здесь у меня возникает «когнитивный диссонанс». Просто получается, что я сложился из чего-то другого. Это тоже отдельная тема - из чего складывается отдельный индивидуум.

Кино, которое мы смотрим, несет мысль о свободном проживании жизни, о творческом отношении к ней. Герои часто говорят о личной ответственности за результат, как в творчестве, так и в жизни. Личной ответственности можно научить?

- Ну, вот я недавно смотрел лекцию Арды Инал-Ипа, где она говорила «о культурной автономии в головах». И у нас есть такая проблема. Художник - как раз тот, кто разрушает стереотипы, сотрясает устои. Для него истина таится  в скрытом от обывателя месте. Это анатомия творчества. Художник всегда находится на краю и перед ним эти вызовы. И это опасные вызовы, если он принимает их честно. Но как молодой человек будет принимать эти вызовы, если у нас нет уважения к другому мнению, когда оно не совпадает с твоим, или его автор не похож на всех?

Как с этим работать?

- Просвещение. Другого пути просто нет.

А что обществу даст значительное количество людей, которые шире смотрят на мир и свое место в нем?

   

- А что, есть другой путь? Важно, чтобы формировалась личность. Ремеслу научат, а творить нет. И будет всю жизнь ремесленник, признанный всеми. Одного таланта мало, его надо еще взрастить, наполнить содержанием.

Что происходящее у нас, ты трактуешь как признаки современного развития?

- В целом, общество медленно, но меняется. Есть некоторые проблески в архитектуре. Что-то калечим, но наряду с этим наблюдаются и положительные сдвиги. Наконец, поняли ценность простой кирпичной кладки и используют это в интерьере. Местами уже стали отказываться от гипсокартона и прочей лепоты. Плюс еще - некоторые к дизайнерам стали обращаться, и постепенно это входит в моду. Дизайнеры  тоже разные, но они, по крайней мере, делают интерьер с концепцией, а это уже шаг вперед. Вообще, тема архитектуры серьезная, и это требует отдельного разговора. Сдвиг в положительную сторону в культуре на дорогах. Но до элементарных цивилизованных норм еще далеко. Велосипед, столь популярный во всем мире, у нас воспринимается как диковинка. Водители часто агрессивны и видят в нем помеху. Они искренне считают, что велосипеду нечего делать на дороге.  Конечно, водители тоже разные, но мы говорим об общей тенденции.  Вместе с тем, можно наблюдать, что пешеходов пропускают  все чаще.

Значит, перемены все же происходят?

 Да, но надо, чтобы это стало правилом, а не исключением. А это возможно, только с повышением общей культуры. Культура формирует уважение к свободе  личности и помогает правильно чувствовать границы этой свободы. Потому, что свобода  без культуры, это вседозволенность, а мы с тобой знаем, что твоя свобода заканчивается ровно там, где начинается свобода другого. Путь к этому, как мы уже отметили выше -  просвещение. А ты спрашиваешь, для чего кинопоказы? Шутка. Но если серьезно, начиная  показы, я рассчитывал, что проект поддержат и другие художники. И, возможно, они бы так и не возобновились, если бы, не энтузиазм Асиды Бутба. Она правда не художник, но вносит большой вклад в нашу работу. Вот и ты проявляешь интерес и поддерживаешь, есть молодежь, которая призналась, что  кинопоказы их вдохновляют. Это не дает впасть в уныние.

Представляем вам некоторые работы художника Адгура Дзидзария.