Розита Герман

Недавно побывала на спектакле Русского театра Драмы по Чехову «В конце женю…» Получила большое удовольствие. После ремонта театр вернулся в нашу жизнь, вернулись и актеры, заметно повзрослевшие за годы вынужденного простоя. В их игре стала проявляться зрелость. Сейчас уже знакомые старые роли они выстраивают заново. Джамбул Жордания так прочно ассоциируется со сценой, так органичен в своих комедийных ролях, что кажется, он существует для сцены. (Просто сходите как-нибудь на спектакль в Русский театр, посмотрите его в дуэте с супругой Анной Гюрегян, тогда вы поймете меня лучше). Мы также помним спектакли, в которых он выступал в качестве режиссера-постановщика. Между тем, сегодня Джамбул совмещает работу в театре, с режиссурой на телевидении, преподаванием игры на гитаре в Сухумском Доме юношества, поет в церковном хоре… Можно еще продолжать, но долго. Сейчас передо мной актер, игру которого вспоминаешь длительное время уже после того, как спектакль закончился.

Джамбул, ты импровизируешь, когда играешь, или строго следуешь указаниям режиссера?

- В театре невозможно следовать. Это не кино. У актера есть понятие задачи, нужно воздействовать на своего партнера. Допустим, партнер – недруг. Он ему денег не дает. Можно криком на него воздействовать, а можно и шипением. От этого задача не изменится. Я сегодня так сыграю, а завтра по-другому. Эта импровизация, но строго в рамках моей задачи.

Очевидно, вы стали зрелыми, спектакли выглядят более сыгранными. И если раньше было не так много зрителей, то сейчас с момента открытия театра, вы играете при полных залах. Для вас есть разница?

- Зритель в зале - мечта для любого актера. И в этот момент нам не важно, он заплатил за билет или зашел так. Нам важно, что он там есть. Я буквально недавно думал… Я же всегда сомневаюсь, насколько это нужно театральное дело? Что я могу дать взрослому человеку? Насколько я должен быть выше того, кто пришел в интеллектуальном и духовном смысле?

А ты не чувствуешь, что тебе уже есть, что дать?

- Это очень мало, и я в этом не уверен. Когда зритель воспринимает моих героев, я счастлив. Но, всегда перед этим нахожусь в сомнении.

Какая главная награда для тебя, как для актера?

- Для меня  - быть честным перед зрителем, и чтобы зритель почувствовал это. Это и есть награда. Этот девиз не вчера возник.

Тебя воспринимают как комедийного актера, ты готов к драматическим ролям?

- Мне не нравится, что меня так воспринимают. По составу коллектива у меня выходят такие роли. Я еще старше всех в труппе. Я хотел бы сыграть «Ричарда Третьего» Шекспира. Я как-то играл отрывок. Это не человек – это демон. Очень сложная роль. Кстати, у меня уже были две драматические роли. Я играл Вальсингама (герой пьесы «Пир по время чумы»). Конечно, это не мой типаж. Но почему бы и нет? Я сам его поставил. Еще я ставил одноактную комедию Горина «Пой ласточка, пой», «Какой кошмар». Это было время, когда актеры уходили из театра, спектакли разваливались, потому что некем было их заменить.

Как театру удалось сохранить людей – это вообще отдельная тема…

- Из 12-ти поступивших на наш курс в 1995 году, осталось 9. Потом 7, и… 5. Затем двое вернулись. Нужно было выживать, содержать семьи. Мне удалось сочетать несколько направлений, и супруге моей тоже, поэтому мы из театра не уходили.

Как ты оцениваешь сегодняшнюю публику?

- У нас очень благодарный зритель. Мы уже три спектакля восстановили. Есть ощущение, что все соскучились за театром. Здесь очень важно найти ту тему, которая востребована и правильно ее подать. Наша задача увидеть, что важно сегодня. Нужно удерживать планку и расти дальше.

Как вы это собираетесь делать?

- Разнообразием репертуара. Восстанавливаем спектакли, каждый месяц показываем новый.

  

Есть современные авторы, которые предлагают вам пьесы для постановки?

- Есть. Но это сложная тема. Очень важно знать законы театра. Как-то нашел в журнале «Алашара» одноактную пьесу на абхазском языке. Это было приятным открытием. Готовая пьеса. Короткометражку захотелось снять. Там все было выстроено правильно. Но такое случается редко.

У нас несколько лет театры вообще не работали, а теперь есть Абхазский Государственный, Русский Государственный, Молодежный театра Софы Агумаа, и в Ткуарчале есть театр. Как ты относишься к  такой конкуренции?

- Хорошо. У каждого свой зритель, своя ниша. И поэтому мы не практикуем работы на износ. Понемногу собираем своего зрителя. Зритель точно от этого только выигрывает.

Джамбул, ты очень многогранен - музыкант, преподаватель, режиссер, актер. Что главное? А что хобби? Или ты не делаешь таких различий?

- Я не ставлю так вопрос. Просто в каком-то направлении у меня больше профессионализма. Я до сих пор себя считаю музыкантом, хотя знаю, что меня уже так никто не воспринимает. Но чувствую, что внутри этот потенциал есть, и он еще не растрачен. Я пишу фонограммы, озвучиваю спектакли.

А в театре ты видишь, куда двигаться?

- В театре можно развиваться бесконечно. В самом начале, в результате обучения театральному искусству под руководством Мераба Читанава, я стал другим человеком. Нашим преподавателям удалось, сохранив индивидуальность, дать нам знания. А еще они дали нам свободу и возможность ошибаться – это главное, я считаю. И  обладая этой свободой в творчестве, можно многое сделать, пределов нет.