Еду в желтом автобусе рядом с шофером. Вдруг вижу, на остановке стоит подруга-журналистка. Шофер (лицо вроде слегка знакомое) говорит: «О, вот и ваша подруга». Я спрашиваю: «Вы что, прямо всех знаете?» – «Нет, - говорит, – я просто раньше работал на телевидении». Подруга заходит, и мы сразу начинаем привычно препираться, кто заплатит за проезд: «Я все равно раньше выхожу». – «А я выхожу на рынке и заплачу потом». Шофер говорит: «Я заплачу за вас обеих!» Мы хохочем и смиряемся.

          Чуть позже стою в магазине, в небольшой очереди, продавщица объясняет покупательнице в черной шубе с капюшоном, где у нее в кошельке что лежит. «Боже мой, – говорит покупательница, – вы лучше меня знаете, что у меня в кошельке». – «Да уж наизусть его выучила, - отвечает продавщица, - пока вы со сломанной рукой ходили!»

          Еще через две минуты заходит чарующе крохотная бабулька (прямо эльф на пенсии) и с порога: «Кис-кис, где моя красавица?» Мы смотрим друг на друга – в очереди одни дамы бальзаковского возраста. Бабулька, не смущаясь, рвет когти вперед и уже почти уткнулась носом в передник продавщицы, а правой рукой с целлофановым пакетиком тянется под прилавок. И действительно, вылезает кошка!

          Еще через полчаса захожу в кабинет начальника средней руки и спрашиваю: «Какие подвиги нужно совершить, чтобы получить вашу подпись на этой бумаге?» – «Зачем такие громкие слова после обеда,– задумчиво отвечает начальник и так же задумчиво подписывает.

          Вот за эту непосредственность я и люблю нашу сухумскую жизнь – все по-человечески, уютно, хотя бывает, конечно, и по-другому, но все же…

          В отличие от большого города мы видим лица друг друга на улице, останавливаемся, чтобы поболтать, можем даже тормознуть свою машину на перекрестке, чтобы обсудить последний футбольный матч с приятелем, а уж лобызаться посреди пешеходного перехода – это святое. Машины подождут, человек человеку родственник, сосед, одноклассник, в крайнем случае, сосед одноклассника. И в этом что-то есть!

          Какова глубина нашего взаимного внимания друг к другу, открылось мне на второй день после окончания войны. Добравшись на попутке из Гудауты, иду пешком от вокзала в свой Синоп через пустой город, почти ни души, пахнет горелым, в дворах мерзость запустения. Перехожу Красный мост и слышу за собой торопливые шаги, на всякий случай оборачиваюсь – меня догоняет незнакомая женщина и кричит: «Вы дочь Венедиктова?»

          Убедившись в своей догадке, она добавляет: «Я работала у вашего отца. Вас я никогда не видела, но узнала по походке».

          Весь оставшийся путь до дома я поражалась сухумской наблюдательности – вычислить дочь по отцовской походке, действительно передавшейся мне по наследству.

          Наши люди глубоко копают…

                                                                             Надежда Венедиктова