Каждый раз, возвращаясь из отпуска домой и теснясь в заполненной маршрутке, я даже боковым зрением и под грохот очередной музыкальной попсы начинаю проникаться нежностью абхазских субтропиков – пока мы едем вдоль моря, вечная зелень тихо струится в душу, составляя мерцающий рефлексами контраст с голубой водой, освещенной солнцем.

Представляю, как поражен был мощью еще первозданных абхазских лесов известный швейцарский этнограф и натуралист Фредерик Дюбуа де Монпере, который          проехал вдоль Черноморского побережья Кавказа в 1933 году на российском военном корабле. В своих записках он пишет, что весь берег от Сухума до Дранды стоит в буковых и грабовых рощах – почти неслышно человеческого голоса, лишь узкая вьючная тропа для пеших и конных мелькает среди вековых деревьев.

Почти тот же рай для натуралиста застал и будущий выдающийся русский ботаник Николай Альбов, впервые приехавший в Сухум в апреле 1888 года. Слабое здоровье вынудило его оставить учебу в Московском университете и выехать на юг – это поездка определила его будущее, ибо впечатлительный юноша был так очарован абхазской природой, что это определило его научные интересы.

В общей сложности семь лет исследовал Альбов труднодоступные в те времена горы, куда многие из нас и сейчас-то, при современном снаряжении, попасть не могут. Нередко он продвигался вперед впроголодь, борясь с приступами лихорадки, в сопровождении 1-2 абхазских проводников, но мощь гор настолько завораживала его, что он выдержал все испытания и издал две крупных монографии: «Материалы для флоры Колхиды» и «Очерк растительности Колхиды». Именно он впервые сделал вывод о древних связях флоры Абхазии с флорами горных систем Евразии и Африки.

Альбов очень хотел обосноваться в Абхазии, с ее комфортным для его здоровья климатом, он уже успел обзавестись надежными дружескими связями, но здесь не было постоянного заработка, и он уезжает в Южную Америку. Домой он пишет: «Вернусь ли я когда-нибудь в горы счастливой Абхазию?»

 Осенью 1895 года он прибыл в Буэнос-Айрес, получил должность ботаника в огромном музее Ла-Платы и тут же организовал первую на американской земле ботаническую экспедицию. Очень скоро его слабый организм не выдержал изнуряющей работы, и в декабре 1897 года он умер, не достигнув и 32 лет. После смерти в его вещах нашли фотографию девушки из абхазской семьи Мукба, которую исследователи его жизни считают невестой Альбова.

За прошедшие сто с лишним лет в Абхазии его не забыли. Изданная другим выдающимся ботаником Альфредом Колаковским «Флора Абхазии» считается памятником Альбову. У нас в стране есть озеро и хребет его имени. А недавно вышел почти 500-страничный, богато иллюстрированный том «Очарованный Абхазией», посвященный самому Альбову – о необходимости выпустить такое издание говорил еще первый президент Абхазии Владислав Ардзинба, ученый чует ученого издалека. И на средства благотворительного Фонда Первого Президента эту книгу составили Зураб Адзинба и внучатая племянница Альбова Линнея Молчанова.

Я хорошо знаю Зураба Иосифовича, одного из самых ярких сотрудников НИИ ботаники, и пришла к мнению, что быть ботаником прекрасно – видимо, постоянное пребывание в кругу растений делает человека мягким, великодушным и чутким. В моем восприятии между Альбовым и Адзинба есть некая духовная связь, как между кипарисом и тисом, например, настроенность на одну волну, отсутствие агрессии, искренность, погруженность в любимое дело.

 Альбов все-таки вернулся в Абхазию – замечательной книгой, полно отражающей его жизнь неистового ботаника!